Как Вы наверно уже знаете (или слышали) — 12 марта сего славного года мы сыграли нашу премьеру — спектакль «Безымянная звезда» по мотивам одноименного произведения прекрасного румынского драматурга Михая Себастиана. О том, как мы сыграли и о своих последующих днях — я расскажу в данном материале. Читайте, если интересно.
Я не буду использовать крылато-эмоциональные выражения, описывая премьеру. Думаю, каждый человек, кто хоть немного имеет отношение к творчеству, меня поймет. Собственно, это тот еще сумасшедший дом, и если Вы думаете, что та гладь и Божья благодать, что Вы видите, когда смотрите на сцену во время спектакля, и есть (тот высшей степени аномальный) процесс репетиции — Вы заблуждаетесь. Каждый спектакль — он из такого сора состоит... В общем, каждый человек, занимающийся театром, в процессе своей творческой жизни — стремится к тому самому важному, ради чего он этим занимается. К показу. Или к премьере.
У меня были разные премьеры. Были — которые мне нравились. И были, которые нет. Наша премьера спектакля «Безымянная звезда» мне понравилась не вполне, ибо я увидел столько косяков... Впрочем, это мои внутренние заморочки, и каждый сидящий в зале, наверно не заметил наших ошибок, и даже после написал нам хорошие отзывы. Но я, раздираемый пониманием, как это ДОЛЖНО бы быть, и как это есть СЕЙЧАС — всю первую часть спектакля просто не находил себе места. А потом — абстрагировался и просто стал наблюдать за сценой как зритель. И вот что понял.
Наши дети нам не принадлежат. Нет, в смысле, ОНИ — НАШИ ДЕТИ. Мы поучаствовали в их рождении, но они теперь не наши. Точнее, они — не наша собственность. Они ходят под собственной звездой и развиваются по собственным — одному Богу известным — законам. Наше намерение сделать наших детей лучше — весьма странно. Невозможно улучшить вазу, ибо она уже есть. Можно, конечно, сунуть ее в цветочный горшок, например, или просто замаскировать бумагой. Но ваза — она так вазой и останется. Мы не можем ее никак изменить. Мы можем ее разбить, да — но тогда у нас просто не будет вазы. Ни хорошей, ни плохой.
Мы можем в комнате перекрасить потолок. Но это будет тот же потолок, просто с новым декором. Мы можем выкинуть из квартиры всю старую мебель, и купить другую мебель. Но квартира ОСТАНЕТСЯ. И ее планировка от такой перемены совершенно не изменится.
Я это сейчас к чему? Любой спектакль — это ребенок. Режиссера, драматурга и актеров. Ребенок рождается — и живет собственной жизнью. Мы можем стараться оградить его от чьего-либо дурного глаза. И конечно — мы можем (точнее даже — будем) работать над тем, чтобы он лучше ходил, говорил, двигался. Мы будем подкармливать его собственными эмоциями. Одевать в новые декорации и что-то еще... Но мы не поменяем его внутренности. Не вставим ему другие мозги и прочие органы. Мы не сделаем его ДРУГИМ. Это никому не дано. И даже мне.
А надо ли это делать?
Я приехал домой в час ночи и до трех читал книгу Станислава Говорухина о Высоцком. Мне надо было забыться. Переключить внимание на что-то еще. Говорухин подействовал успокаивающе. Я спокойно заснул.
А на утро встал и подумал, что мы все-таки молодцы. Похвалил себя и ребят. Мысленно пожелал нам всем удачи. И отправился по делам. Но не один.
Потому как — где-то в вышине — странная и почти различимая в сером городском массиве — маячила теперь и моя
Легкая и такая манкая —
«Безымянная звезда».
И я мысленно ей улыбался.
Если Вы собираетесь к нам на театральную московскую премьеру — велком.
До встречи.
Искренне Ваш,
Александр Баринов
Театральная школа в Москве
