Театральный мир — особая среда. Там все совсем по-другому: не так, как в обычной жизни. Если зритель смотрит спектакль — он видит то, что ему показывают. Но большая часть театральной жизни во время театральных спектаклей и антреприз для него — скрыта. Возможно, в этом и заключается пресловутый второй или даже третий план театральной сцены. Зритель не видит, но он старается ДОГАДАТЬСЯ. Его воображение рисует ему что-то таинственное и необычное. И просмотр театрального спектакля как бы «дополняется» ощущением того, что он не видит. И для него рождается магия.
Лично для меня, проведшего огромное количество театральных спектаклей и показов «с другой стороны рампы» — ничего таинственного нет. Наверно, я должен был бы говорить вам, что, вот, я тоже чувствую эту магию, и она рождает во мне еще бОльшую магию. А уж следом несется такая магия-магия, от которой просто страшно всем:)
Наверно, должен был. Но не буду. Хотя, конечно, мы занимаемся театром, потому что в какой-то момент театрального действа возникает СОИТИЕ между актерами и зрителями. И это действительно магия. Но эта магия рождается совсем не так, как вы там себе думаете и сочиняете. Она рождается очень неровно, нервно и спонтанно. Очень нелогично — часто. И часто — совсем непоследовательно.
Хороший театральный спектакль — есть плод не только нашего труда и нашей отпетой неврастении. Он еще рождается, когда ДОЛЖЕН. И умирает, когда ДОЛЖЕН. Это как ребенок. Ребенок никогда не спрашивает родителей, рождаться ему или нет. В нужный момент — он рождается. А мы — лишь свидетели.
К чему я это все говорю. А к тому, что сегодня у нас был показ (театральный спектакль) во Дворце молодежи Подольска — с нашим славным детищем ЛЕТИ (студия театрального искусства в Подольске). Обычный показ — завершение астрономического года. Отчетный концерт. Где — кто спляшет, кто споет. А родители сидят и умиляются. Нет, я совсем не хочу сказать, что там не было молодежи... Молодежи было много. Я говорю об уровне зрелища. Всяк, кто ни выступил — молодец. И неважно, какого это качества.
Ну, вот. И я, режиссер с профессиональным образованием ГИТИСА — тоже там показываю. А показать что-то было нужно. Нет, если бы я не показал — никто бы не расстроился. Ну, сказал бы — ребята болеют. Или еще что-то. Все бы побубнили и поняли бы. Но мне показалось, что показать было надо. Надо, чтобы наш новый состав ЛЕТИ вышел на сцену. Первый раз. Этакая проверка боем — перед полным залом.
Ну, и вышли. Но я даже не об этом. Я не буду описывать, что за этюд мы показывали. Это — другой разговор. Но перед самим показом я испытывал страшное волнение. Которое испытываю почти всегда, когда надо показывать мою работу.
Почему? Зачем? Разве это театр? Разве меня будут обсуждать театралы или профессионалы? Да покажи я хоть черепаху Тортиллу или Змея Горыныча — никто бы и слова не сказал.
Да, это логично. Да, все так. Но я ОЧЕНЬ волновался — все равно. За девчонок. За то, чтобы донести СМЫСЛ. ЧТОБЫ БЫЛО ПОНЯТНО — волновался я. Вот об этом. ЧТОБЫ ТРОНУЛО, ПОТОМУ ЧТО ПОНЯТНО, О ЧЕМ Я ГОВОРЮ. А смысл для меня — важен очень.
Так вот, я волновался сильно. И всегда, когда играется моя работа, мой театральный спектакль — я веду себя довольно странно. Могу сесть прямо на пол посреди зала. Или сбоку — но тоже на пол. Или могу бесцельно шататься по фойе и смотреть на других невидящими глазами. И улыбаться натужно. И никого не замечать.
Еще я могу нервно качаться где-то в стороне или ходить туда-сюда (чем бешу очень многих). Могу стоять и смотреть, никого не видя. И что-то про себя шептать. И, видимо, со стороны я произвожу впечатление человека не вполне нормального (мягко скажем). А все потому, что я...
Заклинаю. Колдую. Шаманю. Чтобы все удалось. Чтобы ТРОНУЛО. Чтобы Господь не оставил и помог в нужный момент. Это моя молитва. И я так молюсь. А поскольку меня всего распирает — стоять спокойно долго я в этот момент не могу.
Я бы и сам выбежал, и все сыграл. Иногда я ловлю себя на мысли, что могу вообще сыграть все. Нескромно, да? Я знаю. Но я так думаю, все равно. Поэтому честно и говорю.
Я бы стоял рядом с ними и шептал им текст. Или так, потихоньку, направлял бы их неслышными замечаниями. Каждый раз чувствуя, где не то, и что поправить.
Я бы распластался на сцене и стал бы человеком-невидимкой.
Водил бы их за руку, показывая им, как надо работать с залом. И помогал бы, помогал бы. Я рядом — и это панацея! Значит, все будет хорошо.
Когда я рядом — я вытаскиваю все, даже когда неудачно и не готово.
Возможно, своей неуемной энергией. Возможно, своим темпераментом. А возможно, это просто Господь внимает моим молитвам и делает мне одолжение, легко разгоняя тучи нам моим театральным детищем где-то на Небесах.
Как поступить в театральный вуз?
Театральная школа в Москве
