Когда я смотрю современные спектакли — я отчетливо понимаю, что им не хватает одного, но очень важного компонента. Этот компонент никогда не был особенно «на виду» в театре — даже в советское время, но все же — он был. А сегодня — практически нет. И я хочу сказать о нем.
Когда я смотрю современные спектакли — меня они — или трогают, или не трогают. Третьего не дано. Однако, даже если спектакль меня тронул — я не могу отделаться от ощущения, что это НЕ ОН меня тронул. Меня тронул в нем — один какой-то элемент, удачно сделанный, искусно поданный. Музыка часто меня трогает. Но не спектакль в целом. Я пытаюсь вспомнить, какой из виденных мною спектаклей меня по-настоящему тронул. ЦЕЛИКОМ. И понимаю, что НИ ОДИН.
О, КАК! Можно сказать, что я кочерга и бука. Или — что я злопыхатель, сознательно не видящий достижений и трудов коллег по цеху. Коллег и труды я вижу. Но ЦЕЛЬНОГО, ЦЕПЛЯЮЩЕГО МЕНЯ ОТ НОГ ДО ШЛЯПЫ ПРОИЗВЕДЕНИЯ — НЕТ.
И хоть ты разбейся о скалу или треснись носом об буфет. Нет, и все.
— У вас плохой характер, — скажет мне зритель, — и вообще вы желчны и завистливы. Вот я, будучи... (и далее начнется рассказ, где и чего, как и сколько, кто и почем, и как это было все достойно).
Погодите. Я просто поясню свою мысль.
Занимаясь театром много лет, я бросался из крайности в крайность. Я искренне думал, что театр должен быть ярким, жестким, нескушным таким... В общем, перед спектаклем артистам следует вставить что-то куда-то, потом их еще завести, хлопнуть, брякнуть чувством о тумбочку реалий — и так оставить быть на время спектакля. Тогда они будут носиться по сцене — как угорелые мухи со счастливым жужжанием, и биться головой о решетку невидимой стены. А зрители будут хлопать и смеяться.
Но, на самом деле, все проще.
И я вас не буду томить далее всеми коллизиями театральных опусов, а задам лучше вопрос:
С КАКИМ ИМЕННО фильмом ассоциируется у вас ПРОНИКНОВЕННОЕ русское кино?
— Причем тут кино, — подумаете вы. — Мы же о театре говорим?
Вы не увиливайте. Далее я поясню, о чем все, то бишь. А пока — вспоминайте, вспоминайте...
Ответы могут быть разные, это зависит от многих вещей. Но даже если у вас возникнет список из 5-10 картин, так или иначе, вы вспомните фильм или фильмы ЕГО:
Эльдара Александровича Рязанова.
И это сон, и это магия, и это так. Мы очень приросли ко всему этому. И если у нас к Новому году вдруг не будет «Иронии судьбы» — нам станет как-то не по себе. «Ирония» — это не просто народное кино. Нет. Это фильм, который ИДЕАЛЬНО отразил все микро-фибры душевной жизни героев.
Да, в СССР было много «душевных» режиссеров: и Меньшов («Москва слезам не верит»), и Лиознова («Семнадцать мгновений весны»), и Данелия («Афоня»), и Козаков («Покровские ворота»), и Захаров («Обыкновенное чудо»), и др. Но Рязанов — он один.
Что нам более всего любо в его кино?
Оно ДУШЕВНОЕ. До мозга костей.
Что значит «душевное кино»?
Давайте вспомним его «Иронию». И подумаем. Нет, вы подумайте... Что вам запомнилось, и чего вы ждете.
Можно, кстати, вспоминать не только «Иронию», но и другие фильмы Рязанова — «Служебный роман», «О бедном гусаре...», «Забытую мелодию», «Вокзал для двоих», «Берегись автомобиля», ну, и так далее.
Даю голову на отсечение, что все перечисленные мною фильмы — вам не нужно будет СПЕЦИАЛЬНО вспоминать. Вы их ВСЕ знаете и любите. Все. Или — почти все.
В чем их феномен?
1. Атмосфера. Песни, стихи, планы жизни города или деревни со вкусными особенностями, такие узнаваемые и манкие. Я вообще считаю, что в плане атмосферности Рязанову нет равных. Но, допустим, это я так считаю.
2. Актерская игра и игра жизни. Рязанов, как никто, уделяет огромное внимание подробностям жизни персонажей. Он это делает незаметно, «в дверную щелочку». Но застывающие крупные планы, казалось бы, неуловимые фрагменты и тонкие детали настроения персонажа, сопровождаемые приятной фоновой музыкой, небольшие этюдики из жизни — на общем плане жизни большого города — делают персонажи очень узнаваемыми, чувственными и... близкими. Они обладают весьма сильной притягательностью, ты как бы уже не можешь не смотреть. И ты смотришь. Хотя — на экране, казалось бы — ничего особенного не происходит.
3. Сценарий и диалоги. Многие фразы из фильмов Эльдара Александровича Рязанова Рязанова уже давно «надергали» на цитаты. Почему? Далеко не потому, что в них есть что-то очень смешное или совсем уж необычное. Да, забавно, да, не избито. Но дело не в том. А в том, что та или иная фраза находится в контексте ЖИЗНИ самого персонажа, точно отражая его мировоззрение, его ощущение этого мира. Сблизившись со зрителем, персонаж становится так до боли прост и понятен, что его становится... немного жаль. Да, жаль.
И официантку из «Вокзала», которой давно уже ничего не светит, и Женю Лукашина из «Иронии» — хорошего но не приспособленного к «современной» жизни, и благородного и такого наивного «современного Робин Гуда» Юрия Деточкина в исполнении неподражаемого Смоктуновского.
Кстати, именно в расцвет рязановского кино сформировалось понятие «рязановский актер (или актриса)». Да, с Рязановым могли работать не все. Точнее, видимо, получалось не у всех. Но это уже разговор из другой области.
— Да любим мы Рязанова, любим, — скажет мне зритель. — Что ты нас агитируешь?
Я не агитирую. Я лишь пытаюсь полно объяснить, что я понимаю под словом «душевный». И дать некий пример. Не более того.
А в театре... Вот Гришковец очень близко подошел к «душевному театру». Возможно, именно этим объясняется его небывалая популярность. Потому что...
НЕ НАДО, чтобы было правильно, чистенько, красивенько, гладенько...
НЕ НАДО, чтобы народ на сцене умирал пачками, а я сидел в зале с сухими глазами и холодным носом и не понимал, для чего это все...
НЕ НАДО мне всех этих чернушных историй, секса, насилия, наркотиков, Коляды и Братьев Пресняковых, а надо...
Душевно рассказанную историю, где герои ищут, думают, пробуют, любят... Ту, где они —
ЖИВУТ. И где в них живет душа.
И если я когда-то создам театр, похожий на кино Эльдара Александровича Рязанова — я буду просто счастлив.
Очень счастлив, и мне будет немножко стыдно, что я не сделал этого раньше. Я просто буду стоять где-то рядом, и потихоньку смотреть с улыбкой, и...
НИЧЕГО В ЖИЗНИ МНЕ БУДЕТ ТОГДА НЕ НАДО.
Странно, правда?
Театральная школа в Москве
